Нас манит майский свет. Свет, который сливает землю и небо в одну раскаленную полосу, где человеческие тени пекутся, прыгают и отдают запахом асфальта. Май — это месяц, когда люди блаженно томятся под солнцем, оживают после долгого заплыва кролем в океане сугробов. Но только не в Новосибирске! Здесь люди-кроты интуитивно с приходом первого тепла вгрызаются в землю и начинают бульдозером перерывать область.
Май — это дача, монотонные, как старческие причитания, грядки, ожесточенная охота за жуками и имплантирование в сознание крепостного права. Происходящее лучше всего характеризует липкое существительное «печаль». Жители Новосибирска не верят в правительство, они не верят в государство, не верят времени и всему миру. Они видят смысл и спасение в земле. Все мы будем в земле, но, как бы парадоксально это ни звучало, быть еще при жизни в земле равнозначно сытой зиме и жизни без притворства. Новосибирск вообще в последнее время напоминает царскую Россию. Он постоянно совершает исторический марш-бросок на электричке в давно забытые земли, где стоят полусонные усадьбы, не успевшие выйти из зимней комы, с русской землей, которая вяло выплевывает урожай, словно из пересохшего горла. И если после марш-броска обычно следует кровавый бой, осколки, скрежет сжатых челюстей штыков, то после исторического переселения в далекие земли люди воюют с соседями за клочки земли, очерчивают захваченные территории заборами, специально берут старые штаны на 3 размера больше, чтобы дразнить друг друга разрезом задниц. Порой, нам кажется, что корни «мериться половым органом» прорастают в бесплодной, как матка Кортни Лав, почве на даче, ведь там все мерится размером овощей, участков, теплиц, шлангов, ростков, ботвы, панам, мозолей, черенков лопат.Дача — это СССР против США в ограниченном агрокультурном пространстве, гонка вооружений, глаза как спутники, забор как личный космос, все на виду!
Наши родители ночами бредят: «Наши огурцы будут больше, картошка — не хуже соседской, помидоры краснее». Земля как была сотни лет назад репрессивной функцией народа, так и осталась, только мутировала на генетическом уровне в мелкую битву радиусом в три-четыре дома. Если ваш дачный домик похож на деревенский туалет, а на кучке земли отказываются расти даже полевые сорняки, посмотрите в глаза родителей, когда они будут проходить с граблями наперевес мимо прибрежных эдемов с двухэтажными особняками, мраморной дорожкой и баней размером с ваш участок. Эти глаза будут переполнены русской тоской, похоронной болью и траурной гифкой. В них будет страдание всего африканского народа времен галерного рабства, жадность евреев и злость немецкого национализма. Дача — олицетворение русской мечты и многовековой идеи, это не просто место работы или интуитивный побег к корням, а огромный склон, с которого можно целиком увидеть русский менталитет. Не иметь дачи — значит, потерять ориентацию в России, а потерять ориентацию — единственное, чего категорически нельзя делать человеку в России.
Вообще, помимо духовных скреп, дача в Новосибирске имеет вполне материально оформленные ориентиры и временные графики. Здесь можно с легкость проверить гипотезу движения жизни по спирали: у каждого предмета на планете есть свое логическое пригородное место.
Даже если ученые приручат черные дыры и сломают законы гравитации, на дачах все равно будут царить пещерные традиции, а люди будут молиться богам патиссона или редиски. Дача — великое безвременье, возможно это далекое наше будущее, но сейчас нам кажется, что это давно ускользнувшее прошлое. Из настоящего в ней есть только щебень и телега, а все остальное поддается сомнениям. Если ваша голова сильно открыта всему новому и вы никогда не были на даче, то после первой поездки в качестве героя картин Репина, вы можете вернуться обратно с сильно помутневшим умом, аграрной контузией. Поэтому лучшая дача в Новосибирске — это дача друзей, где можно беззаботно поедать солнце в стороне от черных зубов вил и выживать из себе сок сочувственную улыбку от угнетающих рассказов, как строилась баня и удобрялась яблоня.