Феликс Бондарев мчится на красной девятке, будто в пороховой бочке, беспощадно расцелованной пухлыми губами времени. Он открывает нам дверь и приглашает залезть в скважину своего интригующего творчества, интимно обнять на выпотрошенном заднем сидение Свету из Иваново и через окно самарской кареты посмотреть на мир, выкрашенный пастелью крови, тлена и грязи.
Это поэзия, которая видна в зеркале заднего вида, где отражаются свежевырытые могилы, нам особенно близка и приятна.